Здравомыслие

...дух возвышенный не терпит здравомыслия, а душа не способна ни зачать, ни разродиться, пока не залита мощным потоком книжности.

Лучше всего я чувствую себя в обществе крестьян, поскольку недостаток образования позволяет им сохранять здравомыслие.

Здравомыслие есть вещь, справедливее всего распространенная в мире: каждый считает себя настолько им наделенным, что даже те, кого всего труднее удовлетворить в каком-либо другом отношении, обыкновенно не стремятся иметь здравого смысла больше, чем у них есть.^[1]:9

Высшее здравомыслие наименее здравомыслящих людей состоит в умении покорно следовать разумной указке других.

...столь прославленный разум, являющийся синонимом слова здравомыслие, не заслуживает большого уважения; что приписываемая ему мудрость зависит от его бездеятельности...

Мы склонны восхищаться умом и здравомыслием тех, кто приходит к нам за советом.^[2]

Люди порядка и здравомыслия не должны ссориться, ввиду стаи собак, окружающей их.^[3]

Чтобы прожить до глубокой старости, надо пораньше состариться, т. е. пораньше взять власть над страстями и следовать внушениям совести и здравомыслия.

...муравей, с присущим ему завидным здравомыслием, всегда знает, как ему быстрей попасть домой.

— Весь этот мир детская сказка:
послушал, рассказал — и уснул навсегда...
Нет на свете высшего здравомыслия, чем такая философия.

Водой из глубин источника здравомыслия гасится пламень юношеской любви.

Всякое чувство, взятое в отдельности, — безумие. Здравомыслие можно было бы определить как синтез безумий… Тот, кто хочет сохранить здравомыслие… должен собрать в себе целый парламент всевозможных страхов, из которых каждый признавался бы безумным всеми остальными.^[4]

...читательское здравомыслие выглядит нелепо и непонятно на фоне безумного общества. <...> раз общество в самом деле управляется и обслуживается безумием, то кому и зачем нужно здравомыслие?^[5]

Бродит в пьяном человеке
Здравомыслье при луне.^[6]

Здравомыслие не исключает безумия.

Если бывает мистика, повенчанная со здравомыслием, то это и есть моя жизнь.^[7]

Аксиома здравомыслия: ничто не исчезает в материальном мире.^[8]

Чудная вещь — здравомыслие. Когда оно тебя покидает, то проходит это незаметно. <...> Зато громко приветствуешь его возвращение, как будто внутри тебя снова поселилась птица...

В хрупком мире условностей здравомыслию нечего делать.^[9]

Любое политическое или научное течение, объявляющее себя голосом здравомыслия, — это игра в бога, а за это надлежит шлёпать и ставить в угол.^[10]

Здравомыслие — удел слабых.

...можно, кажется, думать, что в современных государствах осторожность желательна лишь у очень небольшого числа граждан; что столь прославленный разум, являющийся синонимом слова здравомыслие, не заслуживает большого уважения; что приписываемая ему мудрость зависит от его бездеятельности и что его кажущаяся непогрешимость есть чаще всего апатия.

― И на этот вопрос, как человек официяльно здравомыслящий, я не имею права отвечать иначе как отрицательно, но, клянусь, я не только убежден, но могу, в случае надобности, даже доказать, что таких обществ существует бесчисленное множество, что я сам видел их, этих гонведо-зуаво-башибузуков не то в театре Берга, не то в овощеной лавке Одинцова, не то, в передобеденное время, на солнечной стороне Невского проспекта, и что календари не упоминают об этих обществах единственно потому, что, руководясь старой рутиной, они под рубрикой «общества» разумеют только те, которые носят официальное клеймо. Но как бы я ни был прав с точки зрения психологических тонкостей, я все-таки вынужден был сознаться, что мое официяльное, календарное здравомыслие представлялось очень сомнительным. Я захватывал несколь<ко> больше, нежели сколько нужно для обыденной жизненной практики.^[11]

Оцените страну. О, я их видела! Я их знаю! Другому кому-нибудь о здравомыслии и скуке немцев! Это страна сумасшедших, с ума сшедших на высшем разуме — духе.^[12]

Если не все партии будут активно участвовать в петиционном движении, то они устроятся, что одна часть будет проводить петицию, а другая сможет сказать правительству: смотрите, хотя мы и не участвуем в этом предприятии, но все же это выражение роли еврейских масс, и вы должны считаться с этим и идти на уступки, если не им, требующим максимум, то хотя бы нам, требующим минимум.
Между прочим, это уже давно было мечтой тех «здравомыслящих» в сионизме, что даже Еврейское Агентство вместо того, чтобы проклинать ревизионистов за их радикальные действия, должны лучше использовать их радикализм и ссылаться в своих сношениях с правительством на ревизионистов, как на сильное доказательство того, что твориться в еврейских душах, и это бы было единственной логичной системой для Дж. Эйдженси. К сожалению, однако, здесь царила вместо здравого смысла какая-то детская опаска, престижные сделки.^[13]

...Автор не способен угнаться за реальным смыслом слов и рассуждений; но смысл этот существует лишь постольку, поскольку здравомыслящий читатель расположен видеть реальность. Однако <…> читательское здравомыслие выглядит нелепо и непонятно на фоне безумного общества. Живописующего победу безумия Автора можно укорить разве в некоторых натяжках и преувеличениях, но в его картине явственны краски самой действительности. И раз общество в самом деле управляется и обслуживается безумием, то кому и зачем нужно здравомыслие? Уж во всяком случае не выполняющему социальный заказ Автору.^[5]

Сейчас для юмористов настали трудные времена, поскольку необходимый фон здравомыслия исчезает или уже исчез. Юмористический эффект зависит во многом от того, чем мы сочли нужным пренебречь: от иерархии, которую мы упразднили, дисциплины, которую мы больше не поддерживаем, установлении, в которые мы больше не верим, от языка, грамматику и орфографию которого мы забыли.

...радий-С: часть его атомов претерпевала альфа-распад и становилась теллуром-210, а другая часть переживала бета-распад и порождала полоний-214. Атому предлагались на выбор две судьбы. И ядро «заранее решало», что испустить ― альфа-частицу или бета-электрон. Параллель была разительной. Да только ничего не объясняла, как все параллели: к одной непонятности присоединялась другая ― того же свойства. Но это-то и было сверхважно: того же свойства! В разных сферах жизни атома проступала общая черта ― одинаково абсурдная с точки зрения вековечного здравомыслия науки. Однако удвоение абсурда не увеличивало его.^[14]

...стихия благочестия в неоплатонизме безусловнее и, если можно так выразиться, безжалостнее к человеку чем в христианстве. В христианство из-за его общинной и государственной устроенности проникает этика обыденного здравомыслия, притертость императивов. В неоплатонизме благочестие царит безраздельно и берет себе всего человека.^[15]

В Аду нет трагедии, нет истории, потому что там не может быть ни здравомыслия, ни отзывчивости. Великий Данте погрешил противу реализма: какой уж это Ад, если Паоло и Франческа, Улисс, Фарината и прочие получают один за другим шанс излить свою душу и быть выслушанными?

Мне приходилось несколько раз путешествовать по обоим королевствам <Ангии и Ирландии>, и я обнаружил, что здешние крестьяне, даже самые неимущие, те, что говорят на нашем языке, отличаются гораздо большим здравомыслием, юмором и смекалкой, чем их английские собратья. Однако бесконечной череды притеснений, тирании лендлордов, нелепого фанатизма их священников и обрушившихся на страну невзгод более чем достаточно, чтобы притупить самые острые умы под солнцем.^[16]

Зато из неудачнейших лиц ― это старый князь. Он тут же сидит и толкует о Восточном вопросе. Неудачный и во всем романе, а не то что в одном Восточном вопросе. Это одно из положительных лиц романа, предназначенных выразить собою положительную красоту, ― ну, разумеется, не греша против реализма: он и с слабостями, и чуть ли не с смешными сторонами, но зато почтенный, почтенный. Он и добросерд романа, он и здравомысл, но не фонвизинский какой-нибудь здравомысл, который как уже заладит, так точно осёл ученый: одно здравомыслие и ничего более.

Лучше вовсе не иметь головы, чем иметь ее в такой постоянной ясности. Моя претензия на здравомыслие или — что все равно — мое сумасшествие опираются на другие основания.^[17]

В такой же степени ложно, будто я «рекомендую» в полководцы простых штатских людей, вполне здравомыслящих. Я доказываю только, что даже простые штатские люди, но вполне здравомыслящие, не наделали бы на войне тех бессмысленных ошибок, которые у нас наделали военные профессора. Я привожу в пример, как стал бы рассуждать простой штатский человек, попавший в главнокомандующие (в истории бывали примеры таких полководцев: уж это-то, вероятно, г. Беляев не «запамятовал»). Даже штатский вполне здравомыслящий человек не мог бы в общем ходе стратегии и тактики рассуждать иначе, чем рассуждал Суворов, ибо гениальность последнего, как и всякая гениальность, ведь и есть не что иное, как наиболее ясное здравомыслие. Это, конечно, вовсе не значит, что достаточно взять вполне здравомыслящего обывателя ― вот вам и Суворов. Суворов имел огромное военное образование и особый военный инстинкт, подобный инстинкту охотника, но даже без этих высоких преимуществ простой, здравомыслящий обыватель не шлепнулся бы в Маньчжурии так плоско, как наши схоластики генерального штаба.^[18]

Вся структура нормального человека держится на одном из прекраснейших достижений внутренней человеческой культуры ― на здравом смысле. Разумеется, это не то вульгарное здравомыслие, которое уплощает все отношения, искажает и загрязняет все факты в простодушной уверенности, что проницательность состоит в усмотрении низостей и слабостей, а практичность ― в готовности на любые уступки. Словом, это не тот здравый смысл, который вернее было бы назвать обывательским бредом, горячкой тупоумного воображения, ― но подлинный здравый смысл. Здравый поступок как бы управляется математическим требованием удачного и притом простейшего решения задачи.^[19]

Это гениально одаренный человек. Что я смущаюсь — просто гений. И какой поразительной чистоты и внутренней красоты! В одном из писем к Владимиру Леви он <Александр Мень> сказал о себе: «Если бывает мистика, повенчанная со здравомыслием, то это и есть моя жизнь» (цитирую по памяти).^[7]

Пока я пробирался просёлками действительной жизни, дело как-то шло, но вот подступило то, ради чего писалась эта пьеса, и я безнадежно завяз. Я физически чувствовал, как окостеневали персонажи, до этого находившиеся в движении, в определенных отношениях друг с другом. Они онемели, лишились дара перемещения в пространстве, ослепли, оглохли, а там наступил и полный паралич. В хрупком мире условностей здравомыслию нечего делать. И я сдался.^[9]

22 сентября в 10 часов вечера имеет быть затмение планеты луны. Так как подобное явление природы не только не предосудительно, но даже поучительно в том рассуждении, что даже и планеты законам природы часто повинуются, то в видах поощрения предлагаю вам, ваше благородие, сделать распоряжение о зажжении в этот вечер в вашем участке всех уличных фонарей, дабы вечерняя темнота не мешала начальствующим лицам и жителям обозревать оное затмение, а также прошу вас, милостивый государь, строго следить, чтобы на улицах не было по сему поводу сборищ, радостных криков и прочее. О лицах, превратно истолковывающих оное явление природы, если таковые окажутся (на что я, впрочем, зная здравомыслие обывателей, не надеюсь), прошу доносить мне. Гнилодушин.^[20]

Если вы философ, вы можете сделать вот что: подняться на крышу большого дома и, взирая с трехсотфутовой высоты на собратьев-людей, презирать их как ничтожных букашек. Они ползают, они толкутся и кружат, бесцельно, тупо, бестолково, точно какие-нибудь несуразные водяные клопы на пруду в летнюю пору. Не скажешь даже, что они снуют, как муравьи, ибо муравей, с присущим ему завидным здравомыслием, всегда знает, как ему быстрей попасть домой.

Полицейские покупали наркотики у уличных торговцев, голые до пояса полицейские тискали голых девушек в барах, полицейские с хрипом разбивали ветровые стекла машин своими дубинками. Общее сумасшествие было заразительно. После недели апокалиптических комментариев, недели огромного напряжения никто не мог бы удержаться в рамках здравомыслия.

Аксиома здравомыслия: ничто не исчезает в материальном мире. Дух, как известно, неотделим от материи и, стало быть, подчиняется тем же законам: ничего не исчезает в жизни духа, только меняет форму.^[8]

Чудная вещь — здравомыслие. Когда оно тебя покидает, то проходит это незаметно. Ты не ощущаешь его исчезновения. Зато громко приветствуешь его возвращение, как будто внутри тебя снова поселилась птица, свившая в душе гнездо и распевавшая там не по указу свыше, а по собственному выбору.

― Тебя посадили здравомыслящие? Без единой улики?.. Я вспомнил пристальный взгляд слегка слезящихся глаз генерала Зуева и ответственно кивнул:
― Да. Меня посадили на редкость здравомыслящие люди. Я бы сказал, они ― само здравомыслие. И на их месте я поступил бы так же. Кроме того, один из них, здравомыслящих, недавно доказал мне, как дважды два, что моя главная улика написана на моем лбу. Рыжий недоверчиво посмотрел на мою переносицу, но, очевидно, не смог ничего увидеть и снова схватил пачку «Житана». Его руки дрожали.^[21]

С какою злобою тупой,
С каким самодовольством глупым
Мы приговор читали свой
Над пылом юности живой,
Как будто лекцию над трупом!..
Не мы ль, безумные, тогда,
О здравомыслии радея,
Бесспорным признаком злодея
Считали юные года?^[22]

И мерещится ярыге,
Не попавшему к жене:
Медный Всадник встал из книги
На громоздком скакуне.
«Дудки! Шутишь, в нашем веке
Чёрный призрак на коне!» ―
Бродит в пьяном человеке
Здравомыслье при луне.^[6]

О, кто-нибудь, спроси меня о том… ―
нет никого! ― мне всё равно! пусть спросит: ―
Про вас всё ясно. Но Нефёдов сродствен
вам почему? Ведь он-то ― здрав умом?
― О, совершенно. Вся его родня
известна здравомыслием, и сам он
сдавал по электричеству экзамен.
Но ― и его черемухе три дня.